РУБРИКА «Книги для родителей на все времена»
Саммари книги Януша Корчака «Как любить ребенка»
Януш Корчак — выдающийся польский педагог-гуманист и писатель.
В книге выдающегося педагога-гуманиста и писателя XX века Януша Корчака собраны мысли, которые и сейчас представляются нам САМЫМИ важными при общении с детьми. У принципов гуманной педагогики нет срока давности.
Об авторе
Симон Соловейчик: «...идея Януша Корчака известна человечеству с тех пор, как оно стало человечеством: воспитатель должен любить детей. Старо, как мир... Но и сегодня мысль Януша Корчака нуждается в защите как мысль новая, даже дерзко-новая.
Образ Януша Корчака, старого человека с добрыми, проницательными глазами, сливается с его идеей. От выбора, однажды сделанного, Януш Корчак ни разу не отступил. Когда 200 его воспитанников фашисты отправили в лагерь смерти, в Треблинку, старому доктору предложили остаться, но он пошел со своими детьми. Для подвига Корчака надо быть просто человеком. Но это трудно.
Януш Корчак не спас своих детей и не мог их спасти, но он не оставил их перед лицом смерти, точно так же, как не оставлял он их перед лицом жизни...
Педагогика Януша Корчака соединяет в себе бестрепетный реализм мужчины и мечтательную поэтичность ребенка. Но в первую очередь Януш Корчак учит нас мужеству — мужеству воспитывать, мужеству любить детей такими, какие они есть, чтобы от нашей любви они становились лучше, чем есть.
„Родить ребенка, стать отцом — это шаг в бессмертие“...
Обратимся к живому Корчаку, к живым его книгам, к главной его мысли: „...ребенок равный нам — ценный — человек“.
Так просто. Но признание этого равенства переворачивает душу взрослого человека и делает счастливыми детей».
Ребенок в семье
Всякий раз, когда, отложив книгу, ты начинаешь раздумывать, книга достигла цели.
Я не знаю и не могу знать, как неизвестные мне родители могут в неизвестных мне условиях воспитывать неизвестного мне ребенка.
Я хочу научить понимать и любить это дивное, полное жизни и ярчайших неожиданностей творческое «не знаю» современной науки о ребенке.
Я хочу, чтобы поняли: никакая книга, никакой врач не заменят собственной зоркой мысли и внимательного наблюдения.
Велеть кому-нибудь дать тебе готовые мысли — это поручить другой женщине родить твое дитя. Есть мысли, которые надо самому рожать в муках, и они-то самые ценные.
Ты говоришь: «Мой ребенок»
Нет, даже в долгие месяцы тягости и часы родов ребенок не твой.
Ты говоришь: «Мой ребенок». Нет, это ребенок общий, матери и отца, дедов и прадедов.
«Он должен...»
Кем должен быть твой ребенок? Лет через пятнадцать он обращен к будущему, ты — к прошлому. У тебя — воспоминания и привычки, у него — поиски нового и дерзновенная надежда. Ты сомневаешься, он ждет и верит; ты боишься, а он бесстрашен.
Все современное воспитание направлено на то, чтобы ребенок был удобен, последовательно, шаг за шагом стремится усыпить, подавить, истребить все, что является волей и свободой ребенка, стойкостью его духа, силой его требований.
Как наивна радость матери, что она поняла первую неясную речь ребенка, угадала путаные, недоговоренные слова! Лишь сейчас?.. Лишь это?.. И не больше?..
А язык плача и смеха, язык взгляда и губ сковородочкой, язык движения и сосания?..
Не отрекайся от этих ночей! Они дают то, чего не даст книга и ничей совет. Ценность этих ночей не только в знании, но и в глубоком душевном перевороте, который не позволяет вернуться к бесплодным размышлениям: «Что могло бы быть, что должно бы быть, как было бы хорошо, если бы...», а учит действовать в условиях, которые налицо. В эти ночи может родиться дивный союзник, ангел-хранитель ребенка — интуиция материнского сердца, ясновидение, которое состоит из пытливой воли, зоркой мысли, неомраченных чувств.
Ребенок еще не говорит. Когда он заговорит?
Правда, речь — показатель развития ребенка, но не единственный и не главный. Нетерпеливое ожидание первого слова — это ошибка, доказательство воспитательной незрелости родителей.
Когда ребенок должен уже ходить и говорить? Тогда, когда он ходит и говорит. Когда должны прорезываться зубки? Именно тогда, когда прорезываются. И темечко как раз тогда должно зарастать, когда зарастает. И спать младенец должен столько часов, сколько ему надо, чтобы выспаться.
Ну да, мы знаем, когда это в общем происходит. В каждой популярной брошюре даны эти прописные истины для детей вообще, оборачивающиеся ложью для одного, твоего.
Потому что бывают младенцы, которым требуется больше сна и меньше сна; бывают ранние, а уже гнилые еще когда прорезываются зубы, и поздние здоровые зубы здоровых детей; глупышки иногда начинают лепетать рано, а умные подолгу не говорят. Важно не то, а чем является живой организм и что ему нужно — вот она, «великая истина», доступная лишь исследователю.
Воля
Это не пустая фраза, когда я говорю: счастье для человечества, что мы не в силах подчинить детей нашим педагогическим влияниям и дидактическим покушениям на их здравый рассудок и здравую человеческую волю.
Из страха, как бы смерть не отняла у нас ребенка, мы отнимаем ребенка у жизни; не желая, чтобы он умер, не даем ему жить. В принципе наш взгляд на ребенка — что его как бы еще нет, он только еще будет, еще не знает, а только будет знать, еще не может, а только еще когда-то сможет — заставляет нас беспрерывно ждать. Ради завтра пренебрегают тем, что радует, печалит, удивляет, занимает ребенка сегодня. Ради завтра, которое ребенок не понимает и не испытывает потребности понять, расхищаются годы и годы жизни.
Если вы умеете определять радость ребенка и ее силу, вы должны знать, что самая высокая радость — преодоленной трудности, достигнутой цели, раскрытой тайны, радость триумфа и счастье самостоятельности, овладения и обладания.
Видали ли вы, как младенец долго, терпеливо, с застывшим лицом, открытым ртом и сосредоточенным взглядом снимает и натягивает чулочек или башмачок? Это не игра, не подражание, не бессмысленное битье баклуш, а труд.
Какую пищу дадите вы его воле, когда ему исполнится три года, пять лет, десять?
Они разные
Судить о своем ребенке по двум диаметрально противоположным типам детей (активному и пассивному) — это говорить о воде на основании свойств кипятка и льда. Шкала — сто градусов, где мы можем поместить свое дитя? Но мать может знать, чтО врожденное, а чтО с трудом выработанное, и обязана помнить, что все, что достигнуто дрессировкой, нажимом, насилием, — непрочно, неверно и ненадежно.
— Ты вспыльчив, — говорю я мальчику. — Ладно, дерись, только не слишком больно, злись, но только раз в день.
Если хотите, в этой одной фразе я изложил весь педагогический метод, которым я пользуюсь.
Это преходящая мода, ошибка, неразумие, что все невыдающееся кажется нам неудавшимся, малоценным.
Ребенок не лотерейный билет, на который должен пасть выигрыш. В каждом есть своя искра, которая может зажигать костры счастья и истины.
Ребенок не почва, вспаханная наследственностью под посев жизни; мы можем лишь содействовать росту того, что дает буйные побеги.
Известность нужна новым сортам табака и новым маркам вина, но не людям.
Кроме законов наследственности надо параллельно изучать воспитывающую среду. Воспитывающей средой я называю дух, который царит в семье.
В кривой развития ребенка есть и весны, и затишья осени, периоды и напряженного труда, и отдыха в целях доделки, завершения выполненной в спешке работы и предварительного сбора запасов для дальнейшего построения организма.
Эгоцентризм детского мировоззрения — это отсутствие опыта. Эгоцентричным я бы назвал и взгляд ребенка на текущий момент — по отсутствию опыта ребенок живет одним настоящим. Отложенная на неделю игра перестает быть действительностью. Зима летом кажется небылицей. Оставляя пирожное на завтра, ребенок отрекается от него поневоле. Рассказ о том, как мама была девочкой, — интересная сказка.
Игра
Игры не столько стихия ребенка, сколько единственная область, где мы предоставляем ему более или менее широкую инициативу. Лишь в играх ребенок чувствует себя до некоторой степени независимым. Все остальное — мимолетная милость, временная уступка, на игру же у ребенка есть право.
Играя в лошадки, войну, сыщиков-разбойников, пожарных, ребенок дает выход своей энергии в мнимо целенаправленных движениях, на какой-то миг поддается иллюзии или сознательно убегает от подлинной жизни. Потому-то так ценят дети участие ровесников с живым воображением, разносторонней инициативой, большим запасом почерпнутых из книг мотивов и так покорно подчиняются их деспотической власти — благодаря им легче облечь туманные грезы в видимость действительности. В присутствии взрослых и чужих дети стесняются, стыдятся своих игр, сознавая их ничтожность.
Сколько в ребячьих играх горького сознания недостатков подлинной жизни, сколько мучительной по ней тоски!
Палка для ребенка не лошадь, но, не имея настоящей лошади, приходится мириться с деревянной. И если дети плывут на перевернутом стуле по комнате — это не катание на лодках на озере...
Когда у ребенка в плане дня купание без ограничений, лес с ягодами, удочки, птичьи гнезда высоко на деревьях, голубятня, куры, кролики, сливы в чужом саду, цветник перед домом, игра становится ненужной или меняет в корне характер.
Какой ребенок сменяет живую собаку на игрушечную, на колесиках? Какой ребенок отдаст живого пони за коня-качалку?
Ребенок обращается к игре поневоле, спасаясь от злой скуки, прячась от ужасающей пустоты, скрываясь от холодного долга. Да. Ребенок лучше уж будет играть, чем зубрить грамматические правила или таблицу умножения.
Ребенок привязывается к кукле, щеглу, цветку в горшке, потому что пока еще у него ничего больше нет... Это одиночество ребенка наделяет куклу душой.
...Бывают дети, которым и одиночество не слишком надоедает, да и в деятельности они не нуждаются. Этих тихоньких, которых чужие матери ставят в пример, дома «не слышно». Они не скучают, сами себе выдумывают игру, в которую, прикажи, станут играть, прикажи, послушно бросят. Это пассивные дети; они хотят немного и не сильно, а потому легко уступают, и вымысел заменяет им действительность, тем более что этого-то и желают взрослые.
В толпе такие ребята не теряются, страдают от холодного безразличия, не поспевают за ее бурными потоками. Вместо того чтобы понять, и здесь матери стремятся переделать, насильно навязать то, что лишь медленно, осторожно удается выработать изнурительным усилием, опытом многих неуспехов, неудачных попыток, мучительного унижения. Всякий неосмотрительный наказ ухудшает положение вещей. «Поди поиграй с ребятами» оскорбляет одного так же, как другого: «Поиграли и хватит».
При каждой коллективной деятельности, а значит, и в игре, ребята, делая одно и то же, отличаются друг от друга хотя бы одним мелким штрихом.
И мы узнаем, чем ребенок является в жизни, среди людей, в действии, какова его не истинная, а рыночная цена, что впитывает в себя и что сам способен дать, и как смотрит на это толпа, какова его самостоятельность, сопротивляемость массовому внушению. Из дружеской беседы мы узнаем, к чему он стремится, а наблюдая в толпе — что способен осуществить; здесь — каково его отношение к людям, там — скрытые мотивы этого отношения. Если мы видим ребенка только одного, мы будем знать его односторонне.
Особое место занимают игры, цель которых — проверка силы, познание своей цены; а это удается достичь, лишь сравнивая себя с другими. Следует помнить, что благополучие детей зависит не исключительно от того, как их расценивают взрослые и — это в равной, а быть может, и в большей степени — от мнения сверстников, у которых иные, но тем не менее твердые правила оценки членов своего ребячьего общества и их прав.
Не относись мы к ребенку, его чувствам, стремлениям, а значит, и к играм, свысока, мы понимали бы, что он правильно делает, когда с одним охотно общается, а другого избегает, встречается поневоле и неохотно играет.
Родительская любовь
Бывают капризные дети. Эти дети знают, чего хотят, только им этого не дадут: им нечем дышать, они задыхаются под тяжестью нежной заботы. Детей можно истязать неразумной любовью...
Мы выдали детям мундир детства и верим, что они любят нас, уважают и доверяют и что они невинны, легковерны и благодарны. Безупречно играем роль бескорыстных опекунов, умиляемся мысли о приносимых нами жертвах, и, можно сказать, нам с детьми хорошо — до поры до времени. Дети сначала верят, потом сомневаются, стараются откинуть коварно закрадывающиеся подозрения, иногда пробуют с ними бороться, а увидев бесплодность борьбы, принимаются нас обманывать, подкупать и эксплуатировать.
Душа ребенка равно сложна, как и наша, полна противоречий, в тех же трагичных вечных борениях: стремлюсь и не могу, знаю, что надо, и не умею себя заставить.
Воспитатель, который не сковывает, а освобождает, не подавляет, а возносит, не комкает, а формирует, не диктует, а учит, не требует, а спрашивает, переживает вместе с ребенком много вдохновенных минут, не раз следуя увлажненным взором за борьбой ангела с сатаной, где светлый ангел побеждает. Воспитатель переживает мучительные минуты, видя в беспомощности ребенка собственное бессилие.
Нет пограничных столбов между разными периодами жизни, это мы ставим их... Каждый ребенок переживает периоды стариковской усталости и бурлящей полноты жизненной деятельности; это не значит, что следует уступать и оберегать, но и не значит, что следует перебарывать и закалять. Сердце не поспевает за ростом, стало быть, дать ему покой или, может быть, побуждать к более живой деятельности, чтобы окрепло? Эту проблему можно решить лишь для данного случая и момента; надо, однако, чтобы мы завоевали расположение ребенка, а он заслуживал доверие. А прежде всего надо, чтобы знание знало.
Ребенку хочется, чтобы воспитатель именно тогда проявил доброту, когда он виноват, когда он плохой, когда его постигло несчастье.
Периоды созревания
Первая стадия периода созревания. Знаю, но еще сам не чувствую; чувствую, но сам еще этому не верю, осуждаю то, что делает с другими природа; страдаю, ибо нет уверенности, что сам избегу этого.
Вторая стадия: во сне, в полусне, в мечтах, в момент возбуждения игрой, несмотря на внутренний протест, отвращение и голос совести, все чаще и четче прорезывается чувство, которое к мучительному конфликту с внешним миром добавляет тяжесть конфликта с самим собой.
Воспитатель в зависимости от того, что он приготовил к этой минуте за те годы, когда он внимательно приглядывался к ребенку, может наметить ему план действий — как познать себя, как побеждать себя, какие приложить усилия, как искать свой путь в жизни.
Ребенок вносит в жизнь матери дивную песнь молчания. От количества часов, которые мать проводит подле него, когда он сам еще ничего не добивается, а живет, от мыслей, которыми трудолюбиво его окутывает, зависит ее содержание, программа, сила и творчество; мать в тихом созерцании зреет для вдохновения, которого требует труд воспитания.
«Черпает не из книг, а из самой себя. Ничего не может быть ценнее. И если моя книга убедила тебя в этом, значит, она выполнила свою задачу.
Будь же готова к долгим часам вдумчивого одинокого созерцания...»
Купить и прочитать книгу полностью >>>
Саммари книги «Как любить ребенка?» сделано Галиной Кулешовой, владельцем Бэби-клубов в Нефтекамске